Ранма Саотоме — сутяга
Дело 6: Рождественская история

Инуяша с Ранмой в полном молчании двигались по улице, поглощенные своими мыслями, а заодно содрогаясь от холода, даже несмотря на овчину с шерстяной отделкой, защищавшую их.
Полудемон украдкой поглядывал на адвоката с косичкой, но Ранма невозмутимо шествовал вперед, засунув руки в карманы.
И, наконец, достигнув своего места работы, они оба встали, уставившись на крупное здание и на большие, жирные буквы, нависавшие над ними. "Адвокатская контора Мусса и "Дер Кляйне Олде Пончик-Шоппе", гласила вывеска, с "О" в слове "Олде", изображавшей гигантский, украшенный клубничкой пончик, обсыпанный шоколадной крошкой
Ранма вздохнул, — Каждый раз, смотря на здание, удивляюсь…
Искоса глянув на него, Инуяша приподнял бровь, — Да?
— Удивляюсь… — пробубнил тот вновь, и облачко пара сорвалось с его губ, — Чего это вывеска выписана на английском, когда мы, вообще-то, в Японии? Оттого что только так Мусс мог всунуть в нее этот идиотский пончик?
На голове Инуяши повисла капля, — А я уж думал, ты что-нибудь, ну-у… глубокомысленное выскажешь.
— Яша, я, знаешь ли, парень практичный, — без экивоков сообщил Ранма. — Ну, обеденный перерыв считай, что кончился, пора вновь за работу!
Нахмурившись, полудемон почесал подбородок, — Да, кстати… а разве я на тебя не разозлился за что-то недавно? У меня такое чувство, что я ну просто обязан на тебя вызвериться.
Расхохотавшись, Ранма хлопнул своего коллегу по спине, — Ну что за глупости! Мы ж с тобой — лучшие друзья! Да как вообще ты можешь на меня разозлиться?
Уши Инуяши поникли, и он принялся чесать затылок, — Э-э… вроде это насчет того, что ты где-то с кем-то и чего-то там переспал…
— Ха! Да это у тебя просто зависть проснулась, что у меня с перепихом проблем меньше чем у тебя, — объявил адвокат с косичкой, резко обгоняя своего друга, чтобы тот не видал пот, выступивший у Ранмы на лбу. ~ Только бы он не вспомнил, только б не вспомнил… Я убил уйму денег и мозгов, чтоб упоить его так, чтобы наутро он ничего не вспомнил… ~
— Ну-у… Может, и так, но все же… — Вздохнув, Инуяша поник и сгорбился, — Ладно. Если уж я не могу толком всего вспомнить, вряд ли там было что-то важное…
— Именно! — радостно объявил Ранма, — А теперь, назад за нашу пахоту без продыха!
* * *
— Айя! Привет, ай'лен! — проворковала Шампу, стоило Ранме подойти к своему кабинету, и высунулась из-за стола так, чтобы дать ему возможность беспрепятственно заглянуть за вырез блузки.
— Приветик, Шампу! Отличная шапка! — ухмыльнувшись, Ранма щелкнул пальцем по белому пушистому шарику на конце Санта-Клаусовского колпака у секретарши на голове. — А в чем прикол, кстати? — и пройдя мимо нее, открыл дверь в свой кабинет.
— Чего это ты? — изумилась Шампу, следуя за ним, —  Сегодня Рождество!
"Именно так, парень!" — просигналил табличкой Генма из-за стола Ранмы. "Что, забыл?"
— Рождество? — Ранма фыркнул, — Ну ты даешь, батя. Мы ж только на прошлой неделе Хануку праздновали! Что, забыл?
Генма-панда и Шампу озадаченно похлопали глазами. Затем Генма поднял другую табличку, "Да? А зачем? Мы же не евреи"
— Батя  — мы ж сутяги,  — снисходительно заметил Ранма, так, словно это все объясняло.
Генма зачеркнул часть содержимого последней таблички, и чуточку дописал поверх. — "Ну и? Все равно не евреи".
— Ай'лен не идет на вечеринку? Мы вломимся к Куно в дом и очень-очень хорошо проведем время!
Одна из традиций семьи Куно была следующей: наиболее недовольные семейством Куно в истекшем году в Рождественскую ночь штурмовали поместье, вязали обитателей, а затем праздновали в просторных залах поместья, пока фамильные ниндзя изо всех своих сил старались освободить хозяев до начала считай уже традиционной игры в пиньяту.1 ("Считай" оттого, что происходила она лишь в том случае, если Куно охраняли, или прятали достаточно хорошо). Спустя несколько лет в поместье Куно вламывались уже по привычке, не дожидаясь, пока Куно кого бы то ни было достанут. (Впрочем, вязать Татеваки по-прежнему разрешалось лишь наиболее раздраженному из участников)
— Ну, не знаю. У меня и других дел хватает, — отозвался Ранма, пожимая плечами.
Недовольно хрюкнув, Генма треснул Ранму табличкой по лбу, "Парень, не глупи! Это Рождество! Встряхнись, работа подождет!"
Шампу также надулась. — СяньПу ждала Ранму на праздник. У глупого парня с палкой дома много-много пустых спален…
— В то время как я чрезвычайно польщен этим предложением, — откровенно заметил Ранма, — Не вижу причин в том, чтобы не подождать, пока я закончу с работой, а завалиться домой ко мне. Спальня у меня, конечно, всего одна, но нам вообще-то больше и не надо…
Амазонка очаровательно фыркнула себе под нос. — А Рождественское настроение?
— Вообще не понимаю, и чего такой шум подымать? — проворчал Ранма, выпинывая панду, садясь за стол, и принимаясь за газеты, — Стоит какому-то там откровенно религиозному празднику опять оказаться под самым носом, и все тут же делают из этого ками знает что. Да я вообще не христианин никоим боком, так мне-то что с того?
"Может и так, но ты все равно не еврей!" — оттабличил Генма.
— Ничего такого против Рождества конкретно, но в любой день могу и выпить, и повеселиться точно также. И мне не придется тащиться на какие-то там дурацкие вечеринки, тратиться на всякие там подарки и все такое.
Генма-панда покачал головой, прежде чем поднять новую табличку "Ну и отлично, парень! Как хочешь! Но попомни мои слова, это твое нежелание в итоге закончится заковыристым извивом сюжета, включающем в себя самокопание, самоедство и всплески чувства вины, что, в свою очередь, неминуемо приведут к ненужной и выматывающей переоценке нравственных установок и личной этики, чего вполне можно было бы избежать, если бы ты перестал вести себя как полная задница и пошел бы с нами!"
Довольно долгое время Ранма просто молча смотрел на табличку. Но затем, придвинувшись, напрягаясь и кося глазами, принялся чуть ли не водить по ней носом. — Ну ничего себе предложеньице. Батя, блин, как ты умудряешься выписывать такие маленькие иероглифы, да еще и без помощи больших пальцев? Я даже прочесть их толком не могу!
Генма перевернул табличку.
"А, неважно"
Затем перевернул ее вновь
"Ну, мы уходим. Всего"
— Пока-пока, ай'лен, — сказала Шампу, выглядя явно разочарованной, и проследовала в дверь следом за пандой.
Ранма вздохнул, стоило двери закрыться, чуточку даже сожалея о том, что отверг предложение Шампу. — Не то, чтоб я согласился пойти на вечеринку, но я мог бы постараться и получше, уламывая ее отправиться ко мне домой. Не стоит спать одному, когда есть шанс на обратное.
Глядя поверх заполняемого им разрешения, он принялся прикидывать, кого бы из знакомых девушек мог уломать на рандеву по-быстрому.
— Серас… не, она свихнута на этом Рождестве. Странное дело для порождения ада, но это ее проблемы. Кикуйо и Кагоме не приблизятся ко мне и на километр, после того, как Инуяша застукал нас в одной постели. Сенши разбежались по своим вечеринкам. Рёко улетела с планеты на большую тусовку они на одной из лун Нептуна… и это также вычеркивает и девчонок знакомых Атару …
Ранма вздохнул. — "Мифрил" закатывает большую Рождественскую пьянку, так что о Мао можно забыть. АКРОСС вроде бы нет, но… э-э… Эксель это уже слишком, даже для меня.
Ранма помотал головой.
— Черт. Все, кого я знаю, или завалятся на какую-нибудь большую вечеринку, либо на праздники свалили из города.  Ну и ладно. Им же хуже. — Ранма подхватил большую пачку бумаг, — А вот я… Я займусь работой.  Вот настанет новый год, все будут в делах по самое не хочу, а я свободен как птица, хе-хе!
Хихиканье его как-то само собой перешло в зевок, и Ранма покосился на снежные хлопья, медленно опускавшиеся сквозь тьму за окном. — Хммм… Уже стемнело. Зима, жуткое дело.
Уставившись на груды бумаг, он дернул плечом и сгреб их в кучу, образовав импровизированную подушку, прежде чем уронить на них голову. — Ну, я вполне могу и чуток подремать. Нечего, знаете ли, надрываться. Весь смысл в игнорировании чертова Рождества  — зато никакого стресса.
И вскоре он уже спал.
* * *
Тихо звякнуло что-то, напоминающее Рождественские колокольцы.
Парочка постанываний разбавила общий храп, а затем Ранма сонно что-то пробубнил.
В ход пошло что-то вроде колокольчиков побольше.
Ранма чуточку дернулся, переложил голову на другую руку.
Дальнейший трезвон осуществлялся всем оптом, за исключением большого набатного колокола.
Ранма вновь поерзал. — Мммм…. Шампу, не останавливайся. Я всегда говорил, языком ты вполне владеешь …
Голова Ранмы, перекатившись в сторону, чудом избегла огромного мясницкого ножа, с глухим тюком вонзившегося в стол в каких-то миллиметрах от его черепа. И либо от вибрации тесака, либо от прошедшего с задержкой предчувствия, веки Ранмы поползли вверх, и он медленно принялся приходить в себя.
Но стоило ему увидать фигуру, нависающую над его столом, как Ранма, скривившись, тут же сел прямо, отчаянно сражаясь с желанием зевнуть. — Ладно, ладно. Извини. Ну, тут ты меня поймал, Мусс. Да, я спал. Но я все равно собирался сегодня остаться допоздна.
Паря над полом (хотя из-за стола этого и не было видно, так что Ранма считал, что китаец стал отчего-то повыше) призрачный, полупрозрачный Мусс оскалился на Ранму, обмотанный цепями по всему телу, и даже в руках сжимая по цепи.
— РРРРАНМАААААА!! Это я, МуСу!! Я вернулся с того света, чтобы рассказать ужаснейшую историю страданий, и дать тебе последнее предупреждение!
Поморгав, Ранма уставился на него. — Слушай, как скажешь. И знаешь, как и все эти шуточки под Рождество, твоя — такой же отстой. А теперь почему бы тебе не забрать это свой ножик и просто не уйти. У меня полно работы.
На лбу призрака Мусса повисла большая капля. — РРРАНМА!! Мне кажется, что ты не воспринимаешь меня всерьез! Ты сомневаешься в моей бесплотной сущности?
— Слушай, кончай тянуть мое имя, а? — возмутился адвокат с косичкой, рьяно перебирая свои бумажки. — Это здорово раздражает. И вообще, разве ты не должен сейчас вламываться в особняк Куно вместе с Шампу, или еще что в этом роде?
На лбу призрака, надувшись, выступили вены, — РРРРАААА…
— Моко Такабиша! — заорал Ранма, швыряя ки-разряд прямиком в голову призрака. В то время как кулачные удары (ну и не только) полностью бесполезны против призраков, Мусс узнал на своем опыте, что большие шары духовной энергии отнюдь нет.  Так что его унесло разрядом сквозь стену, и он изведал на себе чувство, весьма схожее с испепеляющей разум болью за рядом мелких деталей.
Ранма моргнул. На стене перед ним красовалось большое выжженное пятно, но не было никакой дыры. Но Мусс только что пролетел через нее. — Что за черт?
— Не стоило бы тебе его поминать, — прорычал призрак Мусса, проходя назад сквозь стену, и скрипнул зубами. — Убедился? Я призрак, вернувшийся из мира мертвых, чтобы поговорить с тобою!
Ранма расширил глаза, — Но… ты же не мертв.
Скрестив руки на груди, Мусс гневно посмотрел на мужчину с косичкой. — Послушай, с такими темпами мы никогда не минем даже и моего кретинского монолога, так что ты останешься без своего откровения, и будешь потом выкручиваться сам. А теперь не будешь ли бы столь любезен, чтобы заткнуться и дать мне говорить?
Ранма расширил глаза еще больше, затем перегнулся через стол, и провел рукой по талии Мусса, вывесив каплю на затылке, когда рука его безвозбранно прошла насквозь. — … Ты что, помер, пока я спал?
И вновь вены крестом набухли на лбу у призрака. — Черт тебя побери, РРРАА… — призрак дернулся, заметив как рука Ранмы вновь засветилась синим, и торопливо откашлялся. — Черт тебя побери, Ранма! Ты не мог бы заткнуться и меня не перебивать? Гитлер с Тедом Банди через час закатывают вечеринку в бассейне с лавой в Седьмом кругу Ада, и я однозначно на нее опоздаю с этими чертовыми межреальностными пробками!
Адвокат с косичкой вздохнул, — Ладно, ладно. Хорошо. Давай, говори.
Гневно глянув на смертного, призрак Мусса вновь прочистил глотку и начал, — Узри, Ранма! Удел, что уготован был мне! Оковы, что сковывают меня! Оковы эти — деяния мои! Моя вина! Мой позор! Мои грехи, Ранма!
Ранма нахмурился. — А я думал, это твое оружие выбора.
— НЕ ПЕРЕБИВАЙ МЕНЯ!!! ЗАТКНИСЬ И ДАЙ МНЕ ЗАКОНЧИТЬ!!! — заревел призрак Мусса так, что челку акватранссексуала назад сдуло. — Оковы эти были скованы мною самолично, за всю мою жизнь, охотно и по своей воле, и они ныне обрекают меня на проклятый удел — никогда не знать покоя, как не было его мне, и пока я был жив!